Владимир Федина: Норковые фермы приносят миллионные инвестиции, выполняя важную экологическую и социальную функции

Последней каплей для инвестора стали протесты отдельных активистов. С лозунгами, что звероводство — бизнес, который очень вредит экологии, а открытие ферм превратит местные села в «новый Чернобыль», легко удалось взбудоражить местное население, настроив его против проекта.

Но действительно ли норковые фермы оказывают столь пагубное влияние на окружающую среду? И если это так, то почему аналогичные фермы беспрепятственно работают в той же Польше, странах Западной Европы, где требования к экологии традиционно строгие? С чем связано желание запретить производство пушнины в Украине на уровне закона? Почему даже цивилизованная Европа не запретила пушные фермы: некоторые государства запретили отрасль, некоторые пошли на компромиссное решение, а в некоторых промысел процветает, кормит людей и страну? И где, в конце концов, проходит граница между этичностью этого бизнеса и зависимостью человека от животноводства?

Вице-президент Ассоциации звероводов Украины Владимир Федина цифры потерь называет сразу.

Владимир Федина: Из-за закрытия датского проекта Украина потеряла инвестиционную программу объемом €180 млн, — говорит он. — Львовская область потеряла 700 рабочих мест, ежегодных €50 млн валютных поступлений от экспорта, 50 млн грн налогов и 500 тыс. грн на развитие каждого из десяти сел, в которых должен был реализовываться проект. Мы пытались объяснить людям, какими будут их потери в случае отказа инвестора, много раз выезжали на общественные слушания, аргументировали свою позицию, но здравый смысл, увы, не победил, и датская компания выбрала более прогнозируемую страну для бизнеса.    
 
Сколько же всего норковых ферм работает в Украине и какой объем инвестиций в уже существующий бизнес?

Владимир Федина: Экономически активных — около десяти ферм. Сумма инвестиций в отрасль только за последние 6 лет составляет свыше $100 млн, при этом мы обеспечиваем поступления до $70 млн валютной выручки ежегодно, 30 млн грн налогов в бюджеты всех уровней. Также мы обеспечиваем около 1500 рабочих мест, что самое важное — именно в сельской местности. И это уже не только бизнес, но и социальная составляющая. Ведь люди, которые работают на норковых фермах, получают конкурентную зарплату: около 12-16 тыс. грн, они уже не вынуждены ехать на заработки за границу, а могут зарабатывать дома, жить в семьях, не покидая, даже временно, своих жен и детей.
 
Звероводство создает рабочие места и в смежных отраслях: это водители, грузчики, работники перерабатывающей промышленности, аграрии. Наши польские коллеги подсчитали: на одного работника звероводческой отрасли приходится 5 рабочих из смежных отраслей. Таким образом 1,5 тысячи работников меховой отрасли дают работу еще 7,5 тысячам украинцев.

В конце концов, речь не только о рабочих местах и объемах трудовой миграции, которая стала ощутимо меньшей благодаря новым рабочим местам и улучшению сельской инфраструктуры, — социальная ответственность нашего бизнеса заходит значительно дальше. В том числе и в экологическую плоскость.

Активисты, которые периодически требуют запретить деятельность норковых ферм в Украине, также используют экологические аргументы. Что вы, например, загрязняете окружающую среду.

Владимир Федина: Эти обвинения легко опровергнуть. Что мы, собственно говоря, и делаем. Когда о вреде для экологии говорили активисты на Львовщине, выступая против открытия звероводческого комплекса, мы организовали для них экскурсию на действующие норковые фермы: в Дании, Польше и в Киевской области. После поездки все вопросы отпали сами по себе — участники согласились, что все страхи являются надуманными, а сомнения — инспирированными искусственно. Потому что, например, в Польше некоторые норковые фермы находятся прямо в центре села, и жители не испытывают никакого дискомфорта. В Дании — стране, которая по размеру едва ли превышает полторы территории Киевской области — насчитывается 1500 норковых ферм, и звероводство в промышленных масштабах там развивается в течение последних 90 лет. При всем этом качество питьевой воды в Дании одно из лучших в Европе.

При этом влияние норковых ферм на экологию является безусловно положительным. Это животное — природный «утилизатор» отходов птицефабрик и рыбоперерабатывающих заводов. Норка ест все, что не потребляет человек: головы, лапы, плавники, хвосты, внутренности…
 
Вы сотрудничаете с птицефабриками и рыбозаводами?

Владимир Федина: Да. Это сотрудничество взаимовыгодное: если раньше птицефабрики платили за утилизацию отходов производства, а некоторые, скажем прямо, чтобы сэкономить, даже нелегально выбрасывали их в лес или на поля, то сегодня, с развитием норководства, производственники могут продавать эти отходы. И получать дополнительную прибыль. За первое полугодие 2019 г. мы заплатили птицефабрикам и рыбозаводам 255 млн грн. Утилизация отходов на спецпредприятии стоила бы им 155 млн грн.

Какой объем отходов можно таким образом утилизировать?

Владимир Федина: За год — 50 тыс. тонн — это 2500 полных грузовиков. Чем больше будет в Украине норковых ферм, тем больше грузовиков с отходами мы сможем принять (улыбается).

Кстати, полученная экономия за естественную утилизацию позволяет производителям уменьшить цену рыбы и курятины в розничной сети. Поэтому каждый украинец уже платит за эти товары дешевле — благодаря норковым фермам.

Наш вклад в экологию — это и повышение плодородия почв. Благодаря внесению ценнейшего органического удобрения — навоза из норковых ферм. Лабораторные исследования доказали: этот навоз значительно ценнее, чем отходы жизнедеятельности других животных. Он безопасен и содержит большее количество биологически активных веществ, в частности, фосфора и калия. Если минеральные удобрения истощают почву, то гной со звероферм, наоборот, способствует восстановлению плодородного слоя почвы.

Ваши оппоненты, впрочем, постоянно подчеркивают: что пушной бизнес, мол, аморальный априори. Потому что, по их мнению, выращивать животных в клетках для потребностей человека — жестоко и неэтично.

Владимир Федина: Хорошо это или плохо, что животных выращивают на фермах, — вопрос сложный и многогранный. Но при этом зверофермы существуют сегодня практически во всех странах мира, где это позволяют климатические условия, — США, Канаде, Франции, Италии, скандинавских странах и других. Американская норка, которую выращивают в клетках, — это не дикое животное, а специально селекционированное. Норковые фермы ничем не отличаются от свиноферм или ферм КРС, которые дают мясо, молоко, кожу.

Альтернативы искусственному разведению животных для удовлетворения основных потребностей человечества не существует. По крайней мере, на сегодняшний день. И проблема этичности заключается не в самом факте, что животноводство существует, а в условиях содержания животных на ферме: последние требуют ухода и заботы. Именно в этом направлении работают сегодня экологи, ученые и многочисленные контролирующие организации.

Меховая отрасль также вовлечена в процесс контроля за благополучием животных?

Владимир Федина: Уверен, что прежде всего. В нашей области действует система оценки благосостояния животных WelFur. Чтобы продать свой товар на аукционе, украинский фермер должен получить сертификат WelFur, который означает, что животные получают надлежащий уход, они сыты и имеют все необходимое. Фермера при этом регулярно и строго проверяет третья сторона — независимый европейский аудитор, который не подчиняется ни отраслевой ассоциации, ни организаторам аукционов.

Но в прессе периодически появляются ужасные фотографии, где пушные звери — голодные, грязные — находятся в неудобных, тесных клетках…

Владимир Федина: Я не могу знать, в каких именно странах, на каких именно фермах и когда именно сняты подобные кадры. Но я знаю точно: если содержание животных ненадлежащее, это сразу же отразится на качестве меха, и фермер сразу же понесет убытки. Против жестокого отношения к животным выступает и сама логика бизнеса, и независимые контролеры. Стоит владельцу фермы нарушить хотя бы один из 12 имеющихся параметров программы WelFur — сбалансированная еда и доступ животных к воде, хорошие жилищные системы, надлежащее эмоциональное состояние и т.п. — как его сразу же лишат сертификата. И таким образом отрежут путь к экспорту товара.

Впрочем, прогнозирую, что такие фото будут появляться и в дальнейшем: определенные структуры очень заинтересованы в распространении подобных фейков. В СМИ не раз публиковали документы, какие суммы зоозащитники зарабатывают на своей деятельности. За период 2017–2018 годов для работы  в Польше и Украине защитники прав животных получили гранты на сумму более $800 тыс. За эти деньги они инициируют законы о запрете ферм, занимаются провокациями и подтасовкой информации.

Зооактивисты активно поддерживают законопроекты о запрете пушных ферм, которые периодически регистрируют в Верховной Раде.

Владимир Федина: Они и не скрывают, что являются главными их инициаторами. Недавно в Раду внесли еще один документ о запрете пушных ферм, очень похожий на тот, который подавали весной. Предыдущий вариант отклонил Антимонопольный комитет, объяснив, что запрет на производство меха в Украине не согласован с его импортом: то есть, производить и продавать нельзя, а импортировать можно без ограничений. Абсурд? Безусловно.
Кстати, новый законопроект уже рассматривали в профильном министерстве и пришли к тому же выводу, что и весной: попытки запрета являются неприемлемыми и недопустимыми.

В конце концов, для того, чтобы запретить отрасль, власть должна компенсировать владельцам ферм вложенные инвестиции. Суммы, как мы видим, значительные, измеряющимися в миллионах долларов.

Инициаторы законопроекта массово распространяют ложную информацию об их социальной ответственности, будто бы они защищают работников норковых ферм, а их законопроект предусматривает переквалификацию этих людей. Однако, на самом деле ничего подобного в законопроекте о запрете пушных ферм в Украине нет. В этом легко убедиться, ознакомившись с проектом закона, — там нет ни одного упоминания о защите работников либо же их переквалификации! Вот так выглядит «социальная ответственность» зоозащитников. «После меня хоть потоп!» — как говорил один из французских королей.

Впрочем, некоторые западные страны, отдельные регионы этих стран, уже запретили или готовятся запретить норковые фермы.

Владимир Федина: Этот шаг сделали преимущественно государства, где норководство не было традиционным видом сельского хозяйства и не развивалось активно. Великобритания запретила свои немногочисленные пушные фермы, но не запретила саму отрасль, и она там активно развивается, ориентируясь на платежеспособный рынок. А в 20 странах-членах ЕС звероводство и сейчас развивается. Лидером является Дания, где отрасль работает около 90 лет, составляет значительную долю в объеме экспорта, и никто там не планирует ее закрывать.

У наших соседей-поляков попытки запретить отрасль под влиянием зоозащитников также были. Но эксперты показали власти расчеты, какими могут быть экономические потери для государства, и этот вопрос сразу же отпал сам по себе.

Или например, штат Калифорния в США, который объявил об отказе от производства и реализации натурального меха — это же южный регион, зачем им мех?!

Какие перспективы у звероводческой отрасли в Украине?

Владимир Федина: Очень хорошие! С одной стороны, она традиционна для нашей страны и развивается десятилетиями: существуют традиции, технологии, кадры. С другой — мы имеем хорошую кормовую базу в виде мощной отрасли птицеводства. Украина — государство аграрное, а это значит, что развитие меховой отрасли может дать хороший синергетический эффект: норковые фермы способны стимулировать развитие птицефабрик и рыбозаводов, а также улучшать качество почв, что, в свою очередь, будет способствовать развитию растениеводства. Третий козырь Украины — наши конкурентные преимущества, связанные со сравнительно низкими производственными затратами. Себестоимость продукции в Украине является ниже аналогичной, произведенной в Дании или даже в Польше. Это означает, что отрасль готова привлекать иностранные инвестиции.

Сегодня Украина охватывает 1% мирового рынка меха, занимая на нем 12 позицию. Но при условии, что для отрасли не будут создавать искусственные преграды, уже через несколько лет мы можем достичь уровня 3% или даже 5% объема мирового рынка. Это означает уже в 2021 году реальное привлечение новых инвестиций в Украину, не только внутренних, но и иностранных в размере не менее $500 млн.

Светлана Яценко, специально для AgroPortal.ua